Ничего святого 2 - Дмитрий Дегтярев

class="p1">Пабло позволил и себе усмехнуться. Действительно, последний раз с Борисом ему доводилось пересекаться почти десять лет назад. Борис Донской, именно так завил человека напротив, являлся одним из самых выдающихся агентов Тайной Службы Российской Империи, осуществляющей примерно те же функции, что и служба Имперской Безопасности в Католической Империи. Борису, насколько Пабло знал из данных разведки, уже не раз предлагали высокие должности, вплоть до заместителя руководителя Тайной Службы, однако тот все время отказывался, предпочитая оставаться полевым агентом. Скучно, перебирать бумажки, как он говорил. И, Пабло его прекрасно понимал.

– Так, будем стрелять, или поработаем вместе? – губы агента улыбались, но глаза смотрели цепко и холодно, ожидая реакции со стороны противника.

Пабло прекрасно понимал весь расклад. При перестрелке с врагом такого уровня, шансов на положительный исход практически не оставалось. Конечно, его он вне всякого сомнения положит. Но и сам закончит свою жизнь здесь, в застенках вражеской Цитадели. Значит, эскалация не имеет смысла. Да, агенты Тайной Службы враги инквизиторам. Тем не менее, сейчас они оба в схожем положении. Оба на чужой территории. Оба под колоссальным давлением. А значит, куда разумней пойти на мировую. Во всяком случае, до тех пор, пока не появится безболезненная возможность всадить ему пулю в затылок.

– Поработаем. – Пабло опустил пистолет, и протянул открытую ладонь. – Мне нужен Верховный Имам. Покажешь дорогу?

Глава 19

Священная Католическая Империя.

Королевство Испания.

Архиепископство Гранады.

Гранада.

Мечеть сподвижника пророка, Абу-Бакра.

14:36.

БАБАХ!!!

Иезекииль отпрянул в сторону. Вовремя. Пуля ударилась в бетонную опору, выбив каменное крошево, которое больно оцарапало щеку, напоминая инквизитору о реальности происходящего. На данный момент, ни много ни мало решался вопрос о его дальнейшем существовании. Будет ли дальше инквизитор первого ранга Иезекииль де Альвардо топтать грешную землю, или отправится прямиком в небеса. Хотя… кто сказал о небесах… Вполне возможно его ожидает преисподняя, грехи-то смертные никто ему не отпустил…

Дерьмо.

БАХ-БАХ!!!

Еще несколько пуль впились в толщу надежного укрытия, выбивая пыльную взвесь.

Становится слишком жарко…

Иезекииль вжался спиной в бетонную опору и прикрыл глаза, мысленно ведя отсчет времени. Пять секунд, и стрельба прекратилась. Еще три секунды слышалась какая-то возня. Возможно, боевики занимались перегруппировкой. Затем еще пять секунд тишины.

Более, чем достаточно. Тянуть слишком долго не имело смысла. Противнику, если он перестанет бояться ответного выпада, ничего не стоит обойти колонну стороной, после чего превратить тело уже немолодого инквизитора в решето. А, оно ему надо? Да вроде бы нет.

Сделав глубокий выдох, Иезекииль вытянул руку с зажатым пистолетом. К бывшим сотоварищам понеслись свинцовые подарки. К большому разочарованию криков боли не последовало. Только грязные ругательства с совсем уж неприличным поминанием ангелов, святых и Девы Марии. За такое следует отправлять даже не на костер. За такое…

– Ушлепок, ты меня слышишь? – голос помощника Тиллмана прозвучал откуда-то издалека. Он явно сторонился линии огня, предпочитая отсиживаться в стороне. – Эй, чего молчишь блевотина Господня? Давай, поговори со мной!

Иезекииль вытащил обойму, проверяя запасы боеприпасов. Дегенерат, возглавляющий группу сектантов, отвечающую за установку зарядов, не отличался наличием большого ума. Да вообще, хоть какого-то. Сейчас же, вообще показывает всю низость своих манер. Ну, ничего ему еще прилетит. Переговорщик хренов. Поболтать ему видели те захотелось. Ага, так он и поверил. Даже первокурсник академии в курсе подобных приемов: заболтать противника, давая возможность бойцам взять жертву в кольцо. Очень умно. В кавычках. Похоже они до сих пор так и не поняли с кем именно имеют дело. Что ж, это даже хорошо. Будет чем удивить.

– Тебе не страшно, Сэм? – Иезекииль вставил обойму обратно и передернул затвор. В магазине оставалось шесть патронов, плюс в кармане имелись еще три полных обоймы. Должно хватить для прорыва. Во всяком случае, инквизитор на это сильно надеялся.

– Я? – в голосе человека Тиллмана послышалось искреннее удивление.

– Ты, ты. – подтвердил лже-Игнатий, мельком глядя на циферблат наручных часов. Времени критически мало. Предстоит выбраться с нижнего этажа, предупредить об установленных зарядах прибывших инквизиторов, по возможности эвакуировать прихожан, и самому покинуть мечеть до того, как она взлетит в воздух. А то, что сие несомненно произойдет, сомнений не оставалось. На дезактивацию зарядов времени точно не хватит. Так или иначе, Гранада распрощается с мечетью сподвижника пророка Абу-Бакра, а Империя с пусть и не очень дружественными, но все же отношениями с Халифатом. Такого те точно не простят. Стоит ожидать террористической атаки, согласованной, неофициально конечно, с Корпусом Стражей против собора в Александрии. А вдобавок глядишь, и еще чего придумают…

– Это тебе нужно бояться, а не мне, Иуда! Ты ведь здесь совсем один, забыл? Думаешь тебе помогут твои святые? Да они там на небесах смотрят на тебя и хохочут! Ну или из преисподней. Дьявол его знает, где проводят вечность те, кого вы возвели в ранг, едва ли не божеств…

Словесный понос никогда не предвещает ничего хорошего. Теперь Иезекииль знал наверняка: они задумали какую-то хитрость. Впрочем, какую именно догадаться не сложно. Совершенно точно одно – ему нельзя бездействовать, спокойно дожидаясь уготовленной участи. Нужно действовать на опережение. Причем, немедленно.

– Эй, Сэм! – Иезекииль взвесил на ладони гранату. Опасная штука. Особенно здесь, в замкнутом пространстве, напичканном взрывчаткой. С другой стороны, иного выхода из патовой ситуации не было. Ну, или он просто его не видел.

– Да? – в голосе человека Тиллмана засквозила настороженность. Ожидает подлянку, не иначе. Правильно делает.

– А ты готов отправиться в ад?

– В ад? Какой ад, Игнатий… или как тебя там на самом деле… Мы как раз-таки в ад не собираемся. Даже если погибнем под завалами мечети, каждый из нас еще от создания мира предопределен ко спасению. А вот ты сам, лживая ты псина, готов к встрече с Создателем?

Иезекииль скривился. Готов ли он? Хороший вопрос. Учитывая, груз грехов, однозначно нет. Конечно, Господь справедлив и безусловно станет учитывать контекст каждого случая. Все же, немало добрых дел было сделано ради Церкви, ради сохранения истинной веры, и ради спасения сотен заблудших душ. И все же… Готов ли он к встрече с Создателем? Ни да, ни нет. Он просто еще не планирует этой самой встречи.

– А, ты как думаешь?

Несколько секунд молчания. Иезекииль уже напрягся, ожидая худшего развития событий, однако человек Тиллмана все же отозвался.

– Ты ослеплен. Думаешь, что служишь Богу, а на самом деле выполняешь грязную мерзкую и подлую работу против народа Божьего, служа на самом деле Папе, а через него врагу душ человеческих, сатане. Да, ты думаешь, что готов предстать перед Всевышним. На деле же, тебя ожидает быстрый суд, после чего твое тело ввергнут в геенну.

О, как загнул. И это говорит человек, собирающийся взорвать мечеть с несколькими сотнями пришедших на молитву верующих. Да, иноверцев, поклоняющихся весьма искаженному образу Бога, и все же. И он еще говорит об ослеплении.

Ну-ну.

– Сдавайся, Игнатий… У тебя еще есть шанс для покаяния. Господь ведь милосерд…

Иезекииль даже не стал сдерживать рвущийся наружу смешок. Господь ведь милосерд, блин…

Человеку Тиллмана такая реакция явно не понравился. В его голосе зазвучала неприкрытая обида.

– Чего, смешного-то? Я ведь о твоей душе забочусь…

– Может Господь и милосерд, да только в вашем милосердии я сильно сомневаюсь…

Молчание.

Одна секунда.

Вторая.

Пятая…

Сэм подал голос. Теперь в нем не слышалось напускного сострадания, заботы, и участия. Только бешенство, злоба и едва сдерживаемая ярость.

– Тебе не уйти Игнатий. Ни единого шанса. Не мы убьем, так предстоящий взрыв. И знаешь, о чем я больше всего жалею? Слишком легкая смерть тебе достается… Вернуть бы пару часов назад, и мы бы устроили тебе достойные проводы в преисподнюю. Сейчас же мое сердце согревает одна